внезапно любовь к этому тексту. qq
тэхён-юнги-хосок.
Чувствовать что-то к Юнги, тому самому Мин Юнги - это как смерть людей под поездами; как догорают последние в мире книги; как выжимать лимонный сок вручную. Ждать взаимности от Юнги, всё того же самого Юнги - это как ловить рукой ветер; как смотреть в стену; как нарочно не класть сахар в пресный чай.
Сокджин как-то спрашивает: ты же понимаешь себя?
А Тэхён рад бы был, если бы это было утверждение.
Но сейчас Тэхён чувствует только чужой язык у себя во рту и самую малую долю того сожаления, которое испытала бы его мать, узнав, что её сын последний пидорас. Тэхён мог бы обидеться на это, но обида матери была бы логичнее. У него кружится голова от стирального порошка, которым пахнет это постельное бельё; за пуговицей пуговица на груди расползается рубашка, а за ней расползается кожа, расплетаются мышцы и сухожилия, обнажаются кости, и там за ними вяло пульсирует чувство вины, потому что чужой язык вовсе не принадлежит Юнги. Почему так бестолково. Почему Тэхён должен чувствовать себя виноватым перед матерью, только потому, что ему так хуёво повезло проникнуться Мин Юнги. Почему Тэхён должен чувствовать вину за то, что собирается потрахаться не с Юнги, который до последнего строит из себя неприступную китайскую стену, не с Юнги, который вообще не видит дальше вытянутых рук, а с каким-то парнем, который умеет мило улыбаться, располагать к себе и представляться глупым прозвищем - Джей-Хоуп.
У Тэхёна нет ни одного даже приблизительного ответа на свои бесконечные почему. У Тэхёна есть аллергия на орехи, ничего незнающая мать, лёгкое возбуждение, космическая хуеверть по отношению к Мин Юнги и чужая рука между собственных ног.
Повседневность.
-
Джей-Хоуп оказывается самым обычным Хосоком и очень даже приятным парнем. Он не обижается на постоянное молчание в ответ на свою неконтролируемую болтовню, а ещё нежно целует у подъезда, легко придерживая двумя пальцами Тэхёну подбородок. Тэхёну такое, вообще-то, нравится и он, можно сказать, тает. Хосок машет на прощанье рукой и растворяется в темноте за углом.
Внимание. Кажется, об этом он мечтал. Чтобы его провожали, целовали ласково и интересовались, нормально ли пахнет этот порошок или всё-таки лучше перебраться на диван? С одной стороны Тэхён удовлетворён, а с другой Мин Юнги тыкает ему чем-то острым под рёбра, напоминая постоянно о себе.
Всё это из головы, понимает Тэхён. Из его рыжей и дебильной головы. Можно сходить к психологу или позвонить маме. А можно взять себя в руки, подойти к Юнги и сказать ему, что он жить ему мешает, что мнения о себе высокого, что он, Ким Тэхён, заебался его такого любить.
Тэхён набирает номер Хосока и просит зайти к нему. И плевать, что Хосок зря прождал свой автобус пятнадцать минут. Ты только приди, пожалуйста, просит Тэхён и кладёт трубку. И Хосок приходит. Улыбается слабо, толкает мягко к стене и наваливается сверху, прижимая к светлым обоям. Гладит по плечам, жмётся губами к чужому лбу и словно понимает всё.
Вот водятся же такие люди в круглосуточных магазинах, покупая себе пену для бритья. Натыкаются на всяких Тэхёнов, а потом мучаются с ними. Но Тэхён на самом деле очень ему благодарен.
-
Никто никого не любит, утверждает Тэхён. Он не любит Юнги, он не любит Хосока и никто не любит его. Никто и никогда его не любит за исключением мамы, которая не в курсе.
А потом Тэхён круто обламывается, когда натыкается на Юнги у автомата с напитками, спускаясь в метро. Мимо проносятся вагоны с громким стуком, стуча колёсами, и мысли в тэхёновой голове несутся также быстро и также громко.
Юнги ему кивает и раскрывает ладонь в приветственном жесте. Тэхён кивает тоже и замедляет шаг, в итоге оставаясь стоять на ступеньках. Юнги вытаскивает оранжевую газировку и пьёт большими глотками, стоя лицом к Тэхёну. Он смотрит ему в глаза.
У Тэхёна за спиной белое небо, поток серых людей и пара ступенек. Впереди Юнги, который смерть под поездами и последний пепел. Он облизывает губы, суёт бутылку в сумку, продолжает смотреть на Тэхёна, пока мимо проносятся в бесконечном ритме жизни люди. Тэхён боится, что он всё знает. У Тэхёна новое «почему». Юнги склоняет голову в бок и улыбается чуть, раскрывая губы, мол, давай, шагай.
Куда, спрашивает Тэхён, но никто не отвечает. Никто и никогда.
Проходят долгие десять секунд, подъезжает нужный вагон, и Юнги, поправляя сумку, пожимает плечами, разворачивается и уходит. Юнги теряется в толпе, за ним закрываются двери, его уносит куда-то далеко и, пожалуйста, навсегда.
В кармане вибрирует телефон. Тэхён прикрывает на секунду глаза.
Всё это из головы. Из его рыжей и дебильной головы.
тэхён-юнги-хосок.
Чувствовать что-то к Юнги, тому самому Мин Юнги - это как смерть людей под поездами; как догорают последние в мире книги; как выжимать лимонный сок вручную. Ждать взаимности от Юнги, всё того же самого Юнги - это как ловить рукой ветер; как смотреть в стену; как нарочно не класть сахар в пресный чай.
Сокджин как-то спрашивает: ты же понимаешь себя?
А Тэхён рад бы был, если бы это было утверждение.
Но сейчас Тэхён чувствует только чужой язык у себя во рту и самую малую долю того сожаления, которое испытала бы его мать, узнав, что её сын последний пидорас. Тэхён мог бы обидеться на это, но обида матери была бы логичнее. У него кружится голова от стирального порошка, которым пахнет это постельное бельё; за пуговицей пуговица на груди расползается рубашка, а за ней расползается кожа, расплетаются мышцы и сухожилия, обнажаются кости, и там за ними вяло пульсирует чувство вины, потому что чужой язык вовсе не принадлежит Юнги. Почему так бестолково. Почему Тэхён должен чувствовать себя виноватым перед матерью, только потому, что ему так хуёво повезло проникнуться Мин Юнги. Почему Тэхён должен чувствовать вину за то, что собирается потрахаться не с Юнги, который до последнего строит из себя неприступную китайскую стену, не с Юнги, который вообще не видит дальше вытянутых рук, а с каким-то парнем, который умеет мило улыбаться, располагать к себе и представляться глупым прозвищем - Джей-Хоуп.
У Тэхёна нет ни одного даже приблизительного ответа на свои бесконечные почему. У Тэхёна есть аллергия на орехи, ничего незнающая мать, лёгкое возбуждение, космическая хуеверть по отношению к Мин Юнги и чужая рука между собственных ног.
Повседневность.
-
Джей-Хоуп оказывается самым обычным Хосоком и очень даже приятным парнем. Он не обижается на постоянное молчание в ответ на свою неконтролируемую болтовню, а ещё нежно целует у подъезда, легко придерживая двумя пальцами Тэхёну подбородок. Тэхёну такое, вообще-то, нравится и он, можно сказать, тает. Хосок машет на прощанье рукой и растворяется в темноте за углом.
Внимание. Кажется, об этом он мечтал. Чтобы его провожали, целовали ласково и интересовались, нормально ли пахнет этот порошок или всё-таки лучше перебраться на диван? С одной стороны Тэхён удовлетворён, а с другой Мин Юнги тыкает ему чем-то острым под рёбра, напоминая постоянно о себе.
Всё это из головы, понимает Тэхён. Из его рыжей и дебильной головы. Можно сходить к психологу или позвонить маме. А можно взять себя в руки, подойти к Юнги и сказать ему, что он жить ему мешает, что мнения о себе высокого, что он, Ким Тэхён, заебался его такого любить.
Тэхён набирает номер Хосока и просит зайти к нему. И плевать, что Хосок зря прождал свой автобус пятнадцать минут. Ты только приди, пожалуйста, просит Тэхён и кладёт трубку. И Хосок приходит. Улыбается слабо, толкает мягко к стене и наваливается сверху, прижимая к светлым обоям. Гладит по плечам, жмётся губами к чужому лбу и словно понимает всё.
Вот водятся же такие люди в круглосуточных магазинах, покупая себе пену для бритья. Натыкаются на всяких Тэхёнов, а потом мучаются с ними. Но Тэхён на самом деле очень ему благодарен.
-
Никто никого не любит, утверждает Тэхён. Он не любит Юнги, он не любит Хосока и никто не любит его. Никто и никогда его не любит за исключением мамы, которая не в курсе.
А потом Тэхён круто обламывается, когда натыкается на Юнги у автомата с напитками, спускаясь в метро. Мимо проносятся вагоны с громким стуком, стуча колёсами, и мысли в тэхёновой голове несутся также быстро и также громко.
Юнги ему кивает и раскрывает ладонь в приветственном жесте. Тэхён кивает тоже и замедляет шаг, в итоге оставаясь стоять на ступеньках. Юнги вытаскивает оранжевую газировку и пьёт большими глотками, стоя лицом к Тэхёну. Он смотрит ему в глаза.
У Тэхёна за спиной белое небо, поток серых людей и пара ступенек. Впереди Юнги, который смерть под поездами и последний пепел. Он облизывает губы, суёт бутылку в сумку, продолжает смотреть на Тэхёна, пока мимо проносятся в бесконечном ритме жизни люди. Тэхён боится, что он всё знает. У Тэхёна новое «почему». Юнги склоняет голову в бок и улыбается чуть, раскрывая губы, мол, давай, шагай.
Куда, спрашивает Тэхён, но никто не отвечает. Никто и никогда.
Проходят долгие десять секунд, подъезжает нужный вагон, и Юнги, поправляя сумку, пожимает плечами, разворачивается и уходит. Юнги теряется в толпе, за ним закрываются двери, его уносит куда-то далеко и, пожалуйста, навсегда.
В кармане вибрирует телефон. Тэхён прикрывает на секунду глаза.
Всё это из головы. Из его рыжей и дебильной головы.
@темы: BTS, мудакминюнги
-
-
06.05.2014 в 11:33-
-
07.05.2014 в 22:10спасибо, овв